Противоречие между необходимой обществу моралью и религиозными предписаниями

Природа требует от нас самосохранения, жизнерадостности; она велит нам трудиться над собственным счастьем, украсить нашу жизнь. Разум учит нас, что, для того чтобы любить ближнего, как самого себя, чтобы заслужить его уважение, признательность и поддержку, мы должны делать ближнему добро и быть добродетельными по отношению к нему. Какие же останутся у нас стимулы делать добро, если религия велит нам ненавидеть самих себя, избегать уважения других, унижать себя в своих собственных глазах, во всех наших действиях иметь в виду только бога, которого мы не знаем, отказываться в угоду ему от радостей жизни, уходить от того, что необходимо для нашего счастья? Религия превозносит этот кошмар, называет его смирением; но разве она не уничтожает таким образом того единственного стимула, который в этом превратком мире заставляет человека делать добро, не уничтожает единственной награды, которая остается добродетели? Можно ли требовать, чтобы человек, который убил в себе уважение к самому себе и которого уверили, что грешно любить себя, стремился заслужить любовь и уважение тех, с кем его заставила жить судьба?

П. Гольбаx. Свяшенная зараза, “Священная зараза. Разоблаченное христианство", М, 1936, стр, 155—156.

Итак, следует строго различать между моралью религиозной и моралью политической. Первая создает святых, сторая—граждан; одна создает людей бесполезных и даже вредных для общества, другая должна ставить себе задачей воспитывать полезных, активных членов общества, способных служить ему, исполнять обязанности супруга, отца, друга, товарища; при этом совершенно безразлично, каковы их метафизические взгляды,— что бы ни говорила теология, они гораздо менее надежны, чем непреложные указания здравого смысла.

П. Гольбаx. Разоблаченное христианство, “Священная зараза, Разоблаченное христианство", М., 1936, стр, 218.

Добродетель... заключается в том, что полезно для человечества. Праздность не может быть полезной. Созерцание, молитва, уединение не могут дать никаких преимуществ; самоистязание, человеконенавистничество, желчность, фанатизм и упрямство не могут быть причислены к добродетелям. Итак, суеверие, его добродетели, которым оно отдает преимущество перед истинными добродетелями, его предписания, которыми оно заменяет эти последние,— все это не только не является опорой морали, а, напротив, как бы прпдумано только для того, чтобы ослабить ее и уничтожить.

П. Голъбаx. Священная зараза, “Священная зараза. Разоблаченное христианство". М., 1936, стр, 165.

Итак, религия, которая похваляется, что является оплотом морали, на самом деле подкапывает ее основы. Она делает из морали воздушные замки, так как утверждает ее на непостижимых богах, на невероятных откровениях, на нелепых и противоречивых предписаниях, на велениях, столь часто идущих против природы, разума и интересов -человечества. Проповедуемые ею добродетели и налагаемые ею обязанности не только по-детски наивны и бесполезны, но часто также омерзительны в глазах мудреца. Наконец, все говорит нам, что, будучи последовательным и не отказываясь на деле от разрушительных рринципов своей религии, набожный человек не может быть гуманным, терпимым и полезным. Религия требует от него жертвовать самыми явными интересами, а именно добродетелью и разумом, ради скрытых интересов божества.

Будем же всегда различать мораль от религии, которая отождествляется с ней только для того, чтобы разрушить ее.

П. Гольбаx. Священная зараза,
"Священная зараза, Разоблаченное христианство",
М, 1936, стр, 172—173.